«форпост надежда» Спойлер прижавшись лбом к холодной стене он пытался унять дрожь…, - «ты не узнал меня, как жаль». короткая фраза, но, сколько в ней было всего. - ты не узнал меня…. еще неделю назад он не узнавал никого. полная потеря памяти, странный сон, пробуждение на поляне где-то в исхальгене. тогда он так стремился вспомнить кто он, и вот вспомнил. странная штука память. когда не помнишь, кажется, нет ничего важнее, чем вспомнить, хоть что-то, хоть какой-то отрывок. но вот она возвращается, а ты стоишь и казалось бы, готов отдать все чтоб не помнить, даже жизнь, просто для того чтобы забыть. но это забыть невозможно. воспоминания накатывали словно волны. столько лет, а все произошло будто вчера. их собрали вместе даже не на главной площади фримума, их, добровольцев, собрали вместе только на восточном осколке, подальше от любопытных глаз и ушей. и причина этому была. узнай то, что говорил им сейчас командующий хотя бы одна душа в пандемориуме, началась бы паника. но лишних тут не было, были только они, легион добровольцев и командовавший защитой фримума генерал. не было даже положенного в таких случаях писца, ибо то, что говорил сейчас убеленный сединами генерал, едва ли могло восславить историю одного из двух народов атреи. - … мы проигрываем, да что там, мы разбиты, - генерал тяжело вздохнул, и набрав в легкие воздуха так, словно этот вздох причинял ему невыносимую боль продолжил. – мы почти проиграли. построенные нами крепости пали, фримум почти беззащитен, а оттуда, да вы и сами знаете, что оттуда тоннели ведут почти во все наши земли. и элийцы наступают. - но надежда есть. и это надежда на лорда джикела, и на вас. лорд джикел собирается поставить над крепостью фримума непроницаемый для элийцев барьер, но ему нужно время. хотя бы дня два, лучше три. но остановить полчища элийцев мы можем только в крепости, да что там в крепости, в форпосте…, ему ведь так и не дали названия, и он не достроен. генерал замолчал, и через минуту продолжил, - да он не достроен, но это единственная наша надежда, его стены и вы. - я не могу приказать вам умирать и возрождаться там вновь, я знаю, к боли смерти невозможно привыкнуть, но я прошу, прошу не за себя, - на секунду генерал умолк, и стало ясно, на сколько тяжело даются ему эти слова, - я прошу вас о невозможном. вам надо выстоять эти два дня. - мы выстоим три, - произнес это капитан легиона аггий, молодой парень, чей голос звонко разнесся над восточным осколком. те, кто знал о принципах формирования этого легиона, недоумевали. молодой, талантливый, да еще и любимец девушек…, зачем, зачем он вызвался вести этот легион в бой. в бой обреченный на поражение. как же часто мы клеймим собственными недостатками тех, кто в чем-то лучше нас. кто-то считал что молодой даэв просто хочет выслужится ради продвижения по службе, некоторые считали что он вызвался на этот сомнительный пост ради славы. а но всего лишь любил свой родной морхейм, и сама мысль о том, что туда ворвутся полчища элийцев была ему невыносима. впрочем, у каждого из тех, кто стоял сейчас в рядах легиона, была на то своя причина. просто так в заград отряд не приходят. их честно предупреждали -добровольцев набирают для отчаянной схватки, где главным условием было не струсить, не поддаться такому простому и спасительному шагу – возродится не у персональной ники, а у стационарной, где ни будь подальше от вражеских клинков и безумия боя. даэв приоткрыл глаза, заставил себя повернуться туда, где словно тени прошлого скользили призраки воинов. - ты не вспомнил меня, как жаль…. а он вспомнил! вспомнил в тот момент когда произнесено было уже последнее заклинание, когда остановится было уже поздно. задание, с которым он прибыл сюда на остров гробница стали было одним из первых что он выполнял в бездне. его, лишь недавно ставшего даэвом после скитаний по исхальдену, и только вчера сдавшего экзамен на доступ в бездну, сюда прислали с казалось бы простым заданием – помочь душам давно погибших воинов отправится в поток эфира и обрести покой. но кто же знал, что первый же призрак, которого ему пришлось убить, дабы освободить его дух от плена этого мира, уже умирая, даст ключ к его памяти, – ты не узнал меня…. узнал. вспомнил в тот последний миг, когда нанес решающий удар. вспомнил и его, бравого когда-то воина, и себя, сражавшегося тут же много веков назад. даэв взглянул на остатки строений, а память услужливо вернула его в те дни, когда эти стены еще блестели свежей непросохшей до конца штукатуркой, а то и вовсе щетинились свежеотесанным камнем, наспех положенным в еще недостроенные стены. когда они прибыли сюда, форпост был еще не достроен. но времени на то, чтобы закончить строительство уже не было. нужно было срочно готовиться к осаде и устанавливать недавно изобретенные переносные ники. именно это недавнее изобретение девятой лаборатории и было основой плана защиты форпоста. один воин стоит стольких же противников, сколько раз сможет возродить его ника – так сказал генерал отправляя их сюда, - и ваша главная задача не дрогнуть, не сбежать оставляя товарищей по оружию на смерть. они и не собирались бежать, у каждого кто пришел сюда, было что предъявить элийцам, было за что бороться, было, за что умирать и возрождаться вновь. отдавая приказы где ставить ники, где кто должен расположиться по форпосту, словно вихрь неуёмной энергии летал легат аггий. даже там где можно было пройтись шагом, он все равно пользовался крыльями, словно стараясь быть одновременно везде. это он произнес, - раз уж мы последняя надежда нашего народа, то пусть этот форпост носит имя «надежда», а мы станем его легионом, легионом «форпоста надежды». возражений не было, да и думали тогда не о названии. каждый готовился к бою, к бою в котором каждый молил бога аиона лишь об одном – дать ему сил превозмочь себя, превозмочь свой страх и саму смерть. сколько не готовься к битве, а в бою все не так как представлялось еще до боя. первая атака элийцев была сокрушительной. привыкшие наступать огромными силами, и буквально сметать врага со своего пути, они казалось бы не знали слова отступать. бой разгоревшийся на стенах быстро перекинулся во внутреннею часть форпоста, дрались во дворике, в проходах, даже у ник. но узость проходов лишила элийцев преимущества в численности, а близость собственных ник не давала иссякнуть рядам защитников. первый штурм был страшным, и многим тогда показалось что все, конец близок. но с каждой минутой, с каждым поверженным противником стала крепнуть уверенность в том, что выстоят, смогут, не отступят. умирать не страшно, тем более что знаешь, это состояние продлится не долго. да и к боли можно привыкнуть. но что оказалось действительно тяжело, так это заставить себя в те несколько мгновений после смерти, когда дух твой способен устремится не только к близлежайшей нике, но и куда дальше, к нике постоянной, заставить себя снова кинуться в бой, зная о той боли что тебя ждет и, не имея ни малейшего шанса избежать этой боли, хоть на мгновенье. а ведь так легко поддаться соблазну, и возродится где ни будь далеко-далеко, там, где не звенит сталь, где воздух не раздирают вопли атакующих и стоны раненых, где нет этого сумасшедшего напряжения боя, где тишина и покой…. ему, целителю, встречаться со смертью приходилось не столь уж часто. удачно посланная кем-то стрела, нож вынырнувшего из инвиза убийцы, вот и все, что лишь несколько раз прерывало его существование в этом мире. но каждый раз, когда в те несколько мгновений после смерти ему приходилось решать, где восстать, требовалось огромное мужество чтобы снова кинуть себя в мясорубку боя. и каждый раз ему было невероятно стыдно даже за саму мысль о том, что можно уйти, ведь те, кто сражался на переднем краю, гибли ежеминутно. умирали, но не сдавались, и восставали из мертвых тут, а не где-то еще. как целитель он видел это, видел их лица, чувствовал их боль. видел, как на ватных от влияния недавней смерти ногах они снова и снова упорно шли в бой, как бросались в схватку, даже не дав ему толком себя вылечить, чувствовал тот единый их порыв, которых овладел сейчас легионом - выстоять, выстоять во чтобы это ни стало. и они выстояли. в какой то момент ряды элийцев дрогнули, и вся их масса ощетинившаяся копьями и мечами стала отползать назад, вытекая из занятых уже коридоров, освобождая усыпанный белыми перьями дворик, спешно уходя за стену. это была победа, пусть пока небольшая, но победа. однако радость длилась не долго, ровно столько, сколько времени ушло на то, чтобы осознать – бой длился час, а впереди было еще три дня, целая вечность. перестроившись, враги снова пошли на штурм. правда, теперь они выбрали другую тактику, их воины сменяли друг друга на переднем краю, вот только защитникам ждать смены не приходилось. звенели мечи, с треском раскалывали пространство боевые заклинания, повсюду проклятья, стоны и звон брони. сколько так продолжалось…. он открыл глаза. тот страшный штурм он помнил, помнил, словно тот был вчера. да и возможно ли забыть такое. мысль, а смог ли бы он снова ринуться в такую вот мясорубку боя заставила учащенно забиться сердце и неприятным холодком сбежала по спине. он вздрогнул. нет, такое казалось немыслимым, и все же…, непроизвольно сжались кулаки, и он понял, верни его воля аиона сквозь время в те безумные дни, и он снова бросился бы в этот нескончаемый бой. взгляд пробежал по растрескавшейся от времени штукатурке, и остановился на зияющей пасти проема. там, убедившись, что бежать после воскрешения от внутренних ник долго, поставили одну из них. и именно там схватка шла особенно жарко. элийцы с чего-то решили, что небольшого росточка хрупкая целительница ханна не сможет справится и скоро сдастся, и поэтому атаковали в этом месте особенно яростно. но видели ли они ее глаза? нет, увидеть им этого было не дано, зато их видели те, кто умирал, умирал и воскресал у этой ники который раз подряд. в этих глазах не было страха. впалые, с синюшными кругами от неимоверной нагрузки сил, они горели бордовым огнем ненависти. и причина этому была. тут же, рядом с ней, защищая ее, и не позволяя себе отступить ни на шаг пока жив, сражался ее муж, хан. и каждый раз, когда его только что истерзанное чужими мечами тело восставало у ники, всю свою боль, боль и любовь она вкладывала в сотню, тысячу раз уже повторяемые заклинания лечения. но, срываясь с ее потрескавшихся губ, они несли в себе такой заряд жизни, какой не снился и умудренным опытам наставникам целителей и чародеев. а дальше, дальше очередная баночка живительной манны, уже утратившей характерный привкус эфира, и заклинания, заклинания, заклинания. всю душу вкладывала она в каждое из своих слов, и павшие оживали, израненные, до смерти уставшие воины, смотря на отвагу этой маленькой девушки снова бросались в бой…, чтобы умереть в который уже раз. умереть, но не отступить. к слову сказать, умирала сама ханна редко, виной тому был обосновавшийся рядом лучник со странным прозвищем викк. в своей прошлой жизни викк был охотником в заснеженных лесах белуслана, и его появление в заград отряде многие восприняли скептически, не воин, всего лишь охотник, куда он…. но время расставило все на свои места, викк был незаменим. стрелы, пущенные им, словно наделенные собственным разумом неизменно находили свою цель. он бил наповал, как бил наверно когда-то зверя. и что странно, попасть в бывшего охотника удавалось мало кому, шаг вправо шаг в лево, словно нехотя, как бы само собой он с легкостью уклонялся от пущенных в него стрел и смертоносных заклинаний. ну а уж прятать свои ловушки он научился еще в детстве, по крайней мере все, кто пытался подкрасться к нему незамеченным неизменно попадали в них, и тогда их ждала быстрая и неминуемая смерть. стрелял викк вроде без спешки, но размерено и постоянно. словно делая простую и привычную работу, посылал он стрелу за стрелой туда, где кипела битва, но… какой же урон неприятелю он наносили. порой казалось что викк, был словно стал частью этого места, незыблемый, привычный и смертоносной. благо стрел викку хватало всегда. приносил их, собирая, маленький паренёк но имени мунин, как он увязался за отрядом никто не заметил. да было это неудивительно, учитывая каким невероятным магическим даром обладал этот мальчик. ему бы учиться в академии пандемориума, а он вот пошел на войну. конечно, его пытались отправить назад, но куда там, в чем в чем, а в настойчивости отказать ему было трудно. а битва между тем продолжалась. какая странная субстанция время, первый, столь яростный и смертоносный натиск казался вечностью, хоть длился всего час, но затяжной, превратившийся в непрерывный кошмар штурм, словно утратил время, слился в единый поток бытия. и когда аггий произнес что продержались они целые сутки, поверить в это было почти невозможно, казалось, прошло всего несколько часов, кровавых, невероятно трудных, но…. сутки. день, один из двух, о которых их просил генерал. сейчас, вспоминая былое, он с содроганием вспомнил те времена. но тогда пучина боя захлестнула их настолько, что трудно было сказать, что произошло минуту назад, а что час. время словно перестало существовать, и его заменила боль и бой, бой, что не прекращался ни на секунду. словно вынырнув из кошмара он смахнул пот, так ни кстати выступивший на лице и осмотрелся вокруг. тени прошлого, безмолвные призраки былого, бесцельно бродили вокруг. а ведь когда то они были даэвами, даэвами что сошлись на этом клочке земли не на жизнь а на смерть. то было страшное время, и было сложно сказать, как отчаянная горстка защитников могла удерживать этот форпост столь долго, но это было…. память услужливо вернула его в те времена. хотел ли он вспомнить это? еда ли. боль, она едва ли может стать приятным воспоминанием. но это было. он помнил, как охрипший капитан гарнизона аггий обходил все ники, - держаться, держаться…, еще немного, но продержаться, в нас верят. он повторял это словно заклинание, словно мантру что могла вселить силы в защитников крепости. он охрип когда стрела пушенная кем-то пробила его горло принеся смерть, и умер второй раз бросившись в сражение еще до того как целитель смог исцелить его раны. а, как известно, ника возвращает к жизни даэва таким как он умер. что ж, капитан потерял свой звонкий голос, но не свою веру. и вера эта поддерживала их тогда как ни что другое. два дня, два безумных, полных боли дня предстояло продержаться «гарнизону надежды». и они держались. держались несмотря ни на что. его пост был здесь же, там, где сидел он сейчас окунувшись в прошлое. толи волей случая, толи по зову воскресшей памяти, но он пришел сюда, именно в то место что когда-то было его постом, туда, где стояла ника. где он, молодой тогда целитель врачевал по мере своих скромных сил раны тех, кто поднимался у вверенной ему ники. оборону на его участке форта держал страж максимус и пришедший вместе со своим другом, охотник на вампиров из окрестностей замка адма дрампиром. максимус был стражем до мозга косей. само понятие отступить, сделать хоть шаг назад, было ему неприемлемо. а вот дрампира многие могли счесть трусом, несмотря на сияющую броню, он никогда не стремился встретить противника грудью. умелый воин, тонко чувствующий суть боя, он выжидал пока противник сосредоточится на страже и тогда врывался в схватку столь яростно и смертоносно что шансов выжить у врага просто не оставалось. но если максимус был молчаливым и непроходимым словно скала, то заставить замолчать дрампира казалась не могла даже сама смерть. привыкший отдавать распоряжения своим воинам там, в брухсхоине, дрампир и здесь не замолкал ни на минуту. распоряжения, подсказки, комментарии чьих-то удачных, а чаще неудачных действий сыпались из него нескончаемым потоком. а еще шутки, иногда смешные, иногда колкие, задевающие за живое. причем объектом этих спичей как правило был именно максимус. и порой возникало желание нанести очередной удар не по противнику, а по нему, но…, когда дрампира очередной раз настигала смерть, и над полем боя слышался только звон стали и треск разрывающих пространство заклинаний, становилось как-то неуютно, тревожно. однако, через несколько мгновений дрампир снова возникал у киберлиска с неизменным ворчанием о том что целители похоже спят на своих постах, и тогда опять его было проще убить чем слушать. тот затяжной штурм был долгим, невероятно долгим, но вот настал момент, когда элийцы отхлынули. это было столь неожиданно, что испугало больше чем новая волна атаки. тишина. повисшая над фортом тишина, после бесконечных часов битвы резала слух и давила на нервы. воины оглядывались, пытаясь понять, что произошло. и в глазах их читалась тревога. -неужели минута передышки стала для нас тяжелее самого боя, - мелькнула мысль, - какими же мы стали. но причина отступления врага стала понятна уже очень скоро. недовольный незапланированной задержкой, к форпосту прибыл сам неджакан. мстивший за гибель дельтраса он был грозен. появление лорда элийцы восприняли с воодушевлением, защитники же сильнее сжали оружие в руках. сражаться с такими же даэвами как ты это одно, но один из двенадцати лордов, почти бог…. - сдавайтесь, - голос … разнесся над фортом словно порыв ветра, - сдавайтесь, вы храбро дрались и я пощажу вас. форт ответил ему молчанием. впрочем, выражение их лиц было лучше любых слов, лорд, да хоть сам аион, они столько раз уже умирали на этих стенах, что испугать их не смог бы и лорд балауров. - вы все храбрые воины, зачем вам умирать за тех, кто уже проиграл? опустите оружие, и я сделаю вас своими подданными, вы вернетесь в асмодею не ее рабами, а хозяевами. - скорее уж предателями, - вполголоса прошипел дрампир, и казалось, сейчас он готов был бросится на него со своим копьем. - я даю вам час. но если через час вы не сдадите форпост, гнев мой уничтожит ваши ники и тогда, - он сделала паузу, - тогда ваши души столь часто возвращавшиеся к ним что забыли дорогу к тем киберлискам что были их пристанищами раньше, останутся здесь навсегда, без тел, без надежды на воскрешение. – закончил лорд. час, последний час жизни. о том чтобы оставить форт мысли не возникало ни у кого. просто им дали час, последний час их жизни. и тогда слово взял аггий. - я знаю вам всем сейчас тяжело, и у кого-то может даже возникла мысль, - а может уйти, пусть с боем, но прорваться во фримум? – но уйти это значит сдаться, это значит всю оставшуюся жизнь смотреть в глаза тех, кто станет рабами элиоса, смотреть и знать что цена их свободы - это твоя трусость. ему никто не ответил. да и что тут было говорить, не для того они гибли и вновь воскресая, бросались в бой два дня, чтобы сдаться или уйти. просто крепче сжали оружие, и плотнее сомкнули ряды. умирать не страшно…, страшно не воскреснуть вновь. неджакан слышала это все, и как же перекосило от ненависти его лицо. даэвы, простые даэвы бросали ему вызов, не желая мирится с его божественной волей. - пусть будет так, - это все что произнес он перед тем как произнести заклинание. когда магию творит простой заклинатель или маг это одно, но когда данной силой воспользовался великий лорд, словно волна жара охватила всех, казалось, содрогнулся весь мир, и… ники пали. растрескавшись, осыпались распростертые каменные крылья, и на их месте остались только кучки щебня и песка. впрочем, сила удара была столь велика, что не поздоровилось и переносным никам элийцев, но думать об этом, уже не было времени, враг пошел на штурм. он помнил те последние мгновения форпоста, помнил, и переживал их заново. помнил, как не устоял под ударами магии хан, и тогда, от ставшей уже кучкой щебня ники к нему бросилась ханна. обняв поверженного супруга, она что-то шептала ему, вряд ли это были заклинания лечения, что-то личное, они прощались, прощались теперь навсегда… помнил, как заслонил своим телом от летящих стрел маленького мунина викк. бывалый охотник, в совершенстве владевший приемами маскировки, он наверно мог бы скрыться, но вот оставить мальчишку не мог. с мерзким, чавкающим звуком впивались в тело стрелы, а он, закрыв им паренька успел распустить крылья и падая, словно шатром накрыл ими того кто стал ему так дорог за эти дни. помнил как погибли максимус и дрампир. какой-то не в меру удачливый убийца смог таки подрезать стражу жилы, и тот упал. и тогда, впервые не произнеся ни слова, на выручку другу бросился воин. он бился молча. словно ураган раскидав врагов он застыл над телом поверженного друга и не подпускал к нему никого на столько, сколь далеко мог дотянутся своим копьем. увы, магия бьет дальше. они погибли вместе, похороненные в огне десятков заклинаний. «форпост надежды» погибал. в отчаянной схватке, унесшей сотни элийских жизней они все же были бессильны победить. боль, боль она бывает разной. иногда ее приносит с собой сталь или чье-то заклинание, иногда это боль поражения, что так колко бьет по самолюбию, но сейчас его душу разрывала иная боль, боль бессилия. все видеть и быть бессильным что-то изменить. возглас, рожденный в недрах его души, крик боли и отчаянья, от невозможности спасти тех, кого он знал и излечивал все это время, словно проклятье ударил по набегающему врагу, неся смерть от того, кто посвятил свою жизнь искусству лечить. и в эти последние мгновения, он впервые позволил применить себе заклинание, дающее пусть небольшую, но все же передышку целителю посреди боя. незримый щит окутал его, уберегая и отрезая от этого боя. он видел смерть форпоста. видел бегущих к нему элийцев и их перекошенные от ненависти лица. видел смерть друзей. но на обожженном лице играла улыбка. и взгляд его сейчас прикован был не к тем, кто через мгновение должен был прервать его жизнь, теперь навсегда. он смотрел туда, где за скалами восточного осколка проглядывались башни фримума, туда, где, наливаясь лиловым светом, набухал шар защитного поля. - мы продержались, мы все-таки смогли, мы выстояли. жаль, но поделиться этой радостью было уже не с кем. со звоном лопнувшей перетянутой струны спал барьер, боль, забвение…. открыв глаза, он вдохнул воздух так, словно не дышал все это время. рука до боли сжимала лежащий на коленях молот и тело готово было рвануться в бой. но вокруг была тишина и только призраки давно погибших воинов бесцельно бродили вокруг разрушенных стен. - так вот мунин почему ты ушел в добровольное изгнание, - едва слышно прошептали губы. – ты первый понял что там, на поляне в исхальдене порой воскресают воины чьи души не нашли дорогу к своим киберлискам. а ведь в пандемориуме тебя считают чудаком, променявшем прекрасную карьеру на добровольное заточение. а ты, ты даришь им, потерявшим память, шанс вернуться. возможно, вглядываясь в карты судеб, ты все еще надеешься встретить тех, кого знал. а может, в веренице пришедших к тебе за помощью, уже и забыл про нас. целитель встал, теперь он знал кто он, и знал, что дорога его лежит исхальден, ведь если воскрес он, то, как знать…. с упругим хлопком раскрылись крылья, и легко оттолкнувшись от земли, он отправился в путь. на площади фримума было немноголюдно. высокородный даэв, одетый в черный латный комплект защитника форта рассуждал с приятелем о том, что на осады ходить уже не модно. - убиваться ради пары медалей? да уж лучше я в форт схожу, а если элийцам нужны эти крепости, то пускай берут, толку то от них…. заметив молодого лекаря, бредущего с опущенными, словно на них лежали тонны камня плечами, он взглядом показал другу на него – смотри, похоже впервые в бездне, видать встретил элийца и теперь никак не может прийти в себя. - эй даэв, - окликнул он, - умирать не так уж страшно, привыкнешь. на мгновение остановившись, целитель посмотрел на говорившего, - умирать не страшно, страшно, когда умирает честь, - и пошел дальше, оставив за собой отчего-то примолкшую парочку. сейчас его путь лежал к разлому в альгард, к одному из тех, до которых так и не смогли добраться элийские легионы. эпилог соранте привычно записывала изменения в книге учета легионов когда в здание зашел даэв. - молодой еще, - едва взглянув на то, во что был одет вошедший, наметанным взглядом определила управляющая легионами, - наверно мечтает стать легатом, сколько их было уже здесь. даэв остановился у стола, и молча положил на стол управляющей мешочек с кинарами. - легион стало быть желаете создать, не поднимая головы поинтересовалась она. – и как же вы его назовете? легиону, знаете ли, нужно имя. - форпост надежды. – голос посетителя, глухой и усталый, столь сильно контрастировал с его внешностью что саранте подняла глаза. даэв был молод, и потому выбеленные сединой волосы так резко контрастировали со смуглым, покрытым застарелыми шрамами лицом. а главное глаза, в них не было того, присущего юности задора, в их глубине мерцал огонь, огонь иного рода. - но …, у нас нет такого форпоста, - неуверенно произнес управляющий. он есть сказал даэв, - и приложил руку к сердцу, - здесь.
